Александр Колупаев
Я не верю глупцам,
что бросаются в море без карты.
Быть калифом на час -
показуха для дам.
Но бывает порой, -
озарит душу искра азарта,
и захочется вдруг
жизнь поставить на банк.
А тюрьмы и сумы
счастлив кто уберёгся изведать,
но вопрос жития неизменно кривой:
в тёмный угол души,
где грехи да надежды,
заползёт хитрый знак
и ужалит змеёй.
Не хочу быть судьёй,
не дай бог, - виноватым.
А обязанным слыть -
это как взятки брать.
И смущают стерильные руки Пилата,
и коробит донос за кусок серебра.
Чудеса на Руси
без юродивых-ряженых скучны.
Мы традиции чтим, -
этот трюк с бородой:
облачился волчара в овчинный тулупчик
и гуляет на людях невинной овцой.
Мы прилежно, кажись,
под диктовку писали:
что-де, мол, не рабы,
не рабы - отвяжись!
И на очном допросе
от себя отрекались,
выбирая заведомо
лживую жизнь.
Как ни кинь - всюду клин,
всюду крик, беспредел и разруха,
несусветная дурь и вселенский бардак.
Но я слышу грозу
обострившимся слухом,
и сжимаются пальцы невольно в кулак.
Норовят за народ
кровь пролить
хоть свою, хоть чужую.
А народ - хоть бы хны,
как на дыбе заснул -
он всеобщего блага идею шальную
на себе испытал,
но засунул под спуд и зевнул.
Как невеста - страна!
А жених кто-то злой и нахальный.
На ветру, как кровавый лоскут - простыня.
Под иконой в углу,
непорочность хваля и бахвалясь,
пьёт жених и угодливо служит родня.
С кухни чадом несёт,
сбилась с ног, угорела прислуга.
Оборонённый кулич
водрузили на стол.
Недоспелую брагу пустили по кругу,
и в немытой избе
пир горою пошёл.
Краснобай-тамада
перемежевал лозунги тостом,
неприлично глазел
и хватал чьих-то жён.
И какая-то мразь,
на халяву шмыгнувшая в гости,
заголила подол
и уселась за стол, как на трон.
Плавно пир перешёл
из веселия в драку -
не в диковинку нам, -
рядом это и сплошь.
И, казалось, - вокруг
все кругом виноваты,
что убогая жизнь
и цена её - грош.
Вдруг из чана петух
недоваренный, жалкий, облезлый
на конёк замахнул,
и, на Запад косясь, заорал.
Но на свадьбе никто, -
даже дружка, умышленно трезвый,
не разявили рты
и значенья тому не придал.
Гость лихой под шумок,
глядя в пьяные лица,
для чего-то иконы в углу поменял,
номер дома убрал,
захотел поживиться -
и с мешками во двор
и пришпорил коня.
Где нажива - там ложь,
там ножи, грабежи и базары.
Прожит день на "авось",
ночь пришла, как "Аминь".
И всё время один,
и, как лошадь, без пары
воз по жизни везёшь,
но не жизнь - магазин.
Но я верю - пройдёт,
утрясётся, утихнет, а также:
соберёмся, решимся,
дойдёт и пойдём!
А когда заживёт -
разбинтуем, похмелимся, скажем:
и всего-то делов, -
однова, брат, живём. |
|
