Алексей Евтушенко
Из книги стихов "ИЗБАВЛЕНИЕ"
БАЛЛАДА О СТЕКЛОТАРЕ
Ангел долго трубит по окраинам в микрорайонах,
И хорошие люди ему стеклотару несут:
Молодая старуха, писатель и двое влюбленных
Не на шутку спешат, словно грянул уже Страшный Суд.
Трое суток назад брился ангел — не больше, не меньше.
Похмеленный с утра, раздает он святые рубли.
И ласкает глазами красивых откормленных женщин,
Отраженное солнце на пустой стеклотаре рябит.
По пятнадцать копеек за воздух в унылой посуде —
Можно снова купить сигареты, вино, колбасу.
Ангел хмурый, прими, обделенных судьбою не судят,
С нас грехи, как бутылки. Да поставь, не держи на весу.
Грех тяжел городской — пахнет дымом, борщом и бензином,
Безобразен снаружи и крайне неряшлив внутри.
Ты немного любви и немного терпенья займи нам,
Мы сторицей вернем, только ты не забудь, протруби.
Медный голос рожка бьется в стены бетонных окраин,
Ранним утром в субботу я несу стеклотару, как вор.
Ангел деньги сочтет, нашей неблагодарностью ранен,
И вздохнет глубоко, и со вздохом запустит мотор.
Мотороллер трещит, на ухабах гремит стеклотара,
Отрастает щетина, похмелье навстречу грядет.
И разбуженный город с колхозной деревней на пару
То ли милости божьей, то ли кары божественной ждет.
ЖАННА
Рождаются мальчики — будет война
С похмелья, с плеча боевым арбалетом
В крестьянские двери зимою и летом
Стучаться и требовать баб и вина —
Три четверти века жиреет она.
А силы уходят, как дети из жизни,
Собаки дичают в сожженных полях,
Мужчины присягу дают второпях.
Плохая примета в любимой Отчизне:
Идешь по дороге — навстречу монах.
Рождается девочка — маленький крик,
Большая забота, живое созданье.
Всё небо в приданое крохотной Жанне,
Дубрава, дорога и чистый родник.
Солдат на колени упал и приник.
В преданиях детства высокие травы,
Горячие сосны и лакомый мед.
От родины всякий на бедность берет,
И Франции нужен не подвиг кровавый
Любовь этой девочки — брови вразлет.
Семнадцать исполнится — замуж пора.
Отряды наемников грабят деревни,
Висят женихи на столбах и деревьях.
Сегодня невеста, но завтра — сестра.
"Мужайся", — и замертво пали ветра.
Шелковое знамя, новенькие латы,
Впереди победы, за спиной войска.
На полях сражений мертвые солдаты,
Смелая улыбка, старая тоска.
И поныне длится бой под Орлеаном,
Стискивают пальцы рукоять меча.
С каждым новобранцем умирает Жанна,
С каждой новобрачной плачет по ночам.
Топает пехота копьями наружу.
Жмурится, потеет, кашляет, сопит.
Топает пехота в летний зной и стужу.
Намокает — сохнет, устает — не спит.
Но держать умеют головы герои,
На привалах уток убивают влёт...
Из десятка юных после драки — трое,
Из десятка старых — трех недостает.
Кто-то за деревню, кто-то за свободу —
Всех благословила девичья рука.
Что там косолапый парень из народа,
Сам Господь, сражался во главе полка!
Тянется дорога, словно след кровавый,
На закате солнце, на исходе май.
Слева англичане и бургундцы справа,
Позади свобода, впереди — дубрава...
Связанные руки. Разоренный край.
Жанна д'Арк, выходить! — Эхо каркнуло вдоль коридора
И свалилось в углу на охапку гнилого тряпья.
Если дева Мария с Христом о спасении спорят,
Где Ла Гиру найти пару сотен опасных ребят?
Ах, какая весна! Под Руаном сады в нетерпенье,
В подземельях тюрьмы умирают больные враги...
Ангел долго летел и кружил между светом и тенью,
Тяжело отдыхал, пил взахлеб из холодной реки.
И в толпе городской, пряча крылья под грязной рубахой.
Все играл горбуна, все смеялся похабным словам.
Оловянное небо вознесения ждало со страхом,
И бродяга-монах помолился с грехом пополам.
Всё готово для казни. Трубач задержался на вдохе,
И наемный палач торопливо поджег тишину...
Здравствуй, Жанна. Живые погибнут, скончаются, сдохнут,
И упрямые души искупят чужую вину.
Здравствуй, Жанна. Не смог. Пять веков пролегло между нами.
Потерпи пять минут — горожанам неловко смотреть.
Кто-то смелый в толпе попрощался одними губами;
Как сестра перед сном, подошла и утешила Смерть.
Ночью пьяный патруль, выбирая потверже дорогу.
Помянул богоматерь и нечистого крепким словцом, —
Детский голос на площади звонко Францию звал на подмогу.
А поймали зачем-то горбуна с полоумным лицом.
АМФОРА
Сосуд для вин, вращением рожден.
Да парой рук, измазанных по локоть.
Не бойся, разрешается потрогать,
Он двадцать сотен лет как обожжен.
Он в трюмах длинновесельных триер
Лежал, к воде исполненный презренья.
Он сохранил для нас вино терпенья —
Лекарство сильных в долгий час химер.
АРТЕМИДА ВЕРСАЛЬСКАЯ
Беги, богиня, радости тебе!
Везения в охотничьей забаве.
Рука стрелу в любую цель направит,
А в остальном доверимся судьбе.
Пусть я боюсь и встречи, и любви,
Но буду ждать у старого колодца.
Кто за рекою звонче всех смеется?
Кому кричат: — Лови его, лови?!
Над полем, над поляной, над травой
Мелькают часто голые колени.
И я стою испуганным оленем
С повернутою чутко головой.
Звон тетивы. Охота. Травля. Лай.
И смерть близка... Спасенья нет... О боги!
И нет богов. Березы вдоль дороги.
Луна на небе. Хлеба каравай.
ГОТИКА
Предместье Сен-Дени. Булыжный двор.
Средневековье пялится в упор
Из каждого окна и подворотни.
Настало время делать чудеса, —
Соскучились по храму небеса.
Мозг сиротлив, но разум изворотлив.
Достиг аббат. Настойчивый старик.
В божественное мыслию проник
Сугериус, велеречивый регент.
Да будет непоколебима власть,
Благословенна ненависть и страсть
Творца, когда он наудачу бредит!
Романский стиль. Голодная судьба.
Ворочает каменья голытьба
И медленно, по верно верит в Бога.
Не утомляйте сердце пустяком,
Здесь ангелы летают высоко,
А мы ступени рубим понемногу.
ЛЮБОВЬ
Работа женщины. Поверю ли теперь
В поспешные определенья чуда?
Порыв любви мы называли блудом
И не считали денег и потерь.
Нагое тело надрывало глотку
И двигалось в кровати, будто в лодке,
Застеленной серебряной парчой.
Вдоль ночи. Раздраженный и ничей,
Но чьей-то наглой славе одногодок,
Я понимал значение червя
И Господа. Червленая заря
Уже как щит вставала на востоке...
Летел но небу ангел синеокий,
На землю улыбался и глядел.
Терпение — сегодняшний удел
Людей, которым не хватило лодок.
***
Мне вреден воздух октября —
Эвтерпы терпкое лекарство.
Вхожу в оранжевое царство
И терпеливо жду тебя.
И наслажденье, и порок, —
Любви таинственная прелесть.
Постели осень мягко стелит,
Но я уснуть на них не мог.
Запоминая красоту
Рассвета, облака и тела.
Увижу: роща облетела,
Теряет небо высоту.
И сердце быстрое губя,
Ласкаю косы и деревья.
Боюсь, любимая не верит.
Мне вреден воздух октября.
***
Безветрие. Еще не кончились чернила,
И можно начинать историю земель,
Где, августом жива, ты умирать учила.
Зима застукала, но я уже умел.
И вот — скандальный двор
И трудная задача —
Полгода пересечь к подъезду под углом.
Давно лежит снежок, давно дышу иначе,
Но медленно вхожу в пятиэтажный дом.
Нам некогда любить среди бетонной ночи,
Пять песен за глаза и губы напрокат.
Особо молодых я обижал нарочно,
Но ты меня простишь, коль буду виноват.
Сторонником зверей слыву в любое время
И в городской среде запутываю след.
Меня возьмут, когда мы оба не поверим
В безумную любовь, как в чей-то пьяный бред.
***
"Катти Сарк" — короткая рубашка.
"Катти Сарк" — короткая рубашка.
Вспыхнул ветер в белых парусах.
– До свиданья, не грусти, милашка.
Рви цветы в тропических лесах.
Солнце светит яростно и сильно,
В трюмах чай, и на душе печаль...
– До свиданья, возвращайся, милый,
Походя, случайно, невзначай.
Напоследок из обсидиана
Подарю красивый острый нож.
Сохраните, духи Океана,
Чайный клипер, чаячий галдеж,
Ровный ветер, бодрую погоду,
Запах соли, высоту небес!
Моет лапой заспанную морду
Старый боцман, как похмельный бес.
ВО ЛЬВОВЕ
Я не могу в этом городе жить,
Мне без тебя в этом городе — смерть.
Видишь, в соборе горят витражи
Так, что безбожникам больно смотреть.
Не удержали пальцы бокал,
И растерялись на время вожди.
Ветер на город швырнул облака
И превратил их в злые дожди.
С неба тянулась кислотная дрянь
И растворялась в мутной воде.
Из подворотен шарахалась брань
И осторожные тени людей.
Что ж ты, родная, дрожишь на ветру?
Ведь по сигналу серебряных труб
В город оглохший ворвутся к утру
Отблески праведных судеб и губ.
И засияют в чердачном окне
Очи детей, не умеющих лгать,
И на хребтах утомленных коней
Ринется в улицы нищая рать.
Будет ли пир продолжаться горой
Или, отведавши вдоволь вина,
Свалится в городе каждый второй,
Ты же останешься прежней одна?
Но никого не обидит копье,
И никого не заденут слова...
Чистую воду пригоршнями пьет
Стражник свободный. Светла голова.
ГРОЗА
Окинув горизонт веселым взглядом,
Я отдыхал с любимой книгой рядом
И слушал, как мохнатая гроза
Ворочается в небе понарошку.
Жена на кухне жарила картошку,
И в тихий дом влетела стрекоза.
Мир вздрогнул, как солдатик на посту,
Когда в желудке чуя пустоту
И жалобную пулю в автомате,
Он слышит шорох или шепоток
И нажимает спусковой крючок.
Не помышляя больше о расплате.
А стрекоза боялась улететь
И продолжала крыльями вертеть,
Стоглазой головой тараня воздух.
Взорвались тучи, горизонт ослеп,
Я слушал город, как Ромео — склеп.
И мир погиб, и заново был создан.
Ударил в ноздри голубой озон,
Замкнул окружность близкий горизонт,
И хлынул дождь — явление природы.
Уселась на подушку стрекоза,
И уползла мохнатая гроза
Пугать за город стройки и заводы.
ДРУЗЬЯМ-СТИХОТВОРЦАМ
Где даль зеленая на ощупь
И реки твердые на слух,
Где, не притронувшись к веслу,
Гребец на ветер встречный ропщет,
Мы выйдем из дому как раз
К раздаче свадебных обедов
И будем праздновать победу,
И будет молод всяк из нас.
Мы восхитимся простотой,
С которой нам вину предъявят,
И каждый в кулаке раздавит
Сосуд стеклянный и пустой.
И боль из пальцев потечет,
И кровь по коже заструится,
И долго будет песня длиться,
И кто-то вспомнит и прочтет...
Пускай не наши именаp>
На полированном базальте.
Вот пьедестал. Кто смел — влезайте!
Давно ждет гения страна.
УКРАИНА
Украина, Украина, ты печаль моя святая.
И твое больное сердце бьется в атомной грязи.
В славном городе Ростове я черновики листаю
И слежу, как мимо дома ночь разбойная скользит.
Я вошел бы, Украина, в тень лесов твоих бродяжьих,
И испил бы, Украина, из озер твоих и рек?
Сохрани нас, Украина, осени крылом лебяжьим,
Схорони нас, Украина, если мы уснём навек.
Смерть похожа на причуду доброй бабушки-природы,
Смерть похожа на улыбку нестерпимой красоты.
Как жена дозиметриста, Смерть в былинах черных бродит
И сажает вдоль дороги темно-красные цветы,
Белогривый конь хохочет над моим полночным страхом,
Хитрый черт упрямо щурит свои рыжие глаза,
И в конце пути земного пьедестал торчит, как плаха,
Словно Ленина автограф, в тучах молнии зигзаг.
Повертайся, моя радiсть, ясним днем, чi темной нiчью,
Подивись на юну вроду моiх лагiдних дiвчат.
Журавель жовтневим ранком твое сердце в небо кличе,
Та береза бiля церкви догорае мов свiча.
Я б вернулся, Украина, да темны мои дороги.
Я б вернулся, Украина, да не помню ничего.
Стану и лицом к закату, поклонюсь тебе я в ноги?
Помолись же, Украина, за поэта своего.
***
Где связь времен прочнее, чем орех
С ядром внутри и молотком снаружи,
Любить вино и женщину не грех,
А лишь возможность выжить среди стужи.
Страданье предначертано не зря,
Питает вдохновение ненастье,
Но если б не вечерняя заря,
То чем еще мне город мой украсить?
***
Уже рожденьем обречен
Влачить несбыточность мечтаний,
И на устах горят заранее
Все поцелуи жадных жен.
А та, что нежностью жива.
Так и осталась только тенью
Там, где пугливые мгновенья
Пытались прятаться в слова.
И все забыто на века,
Живым не преступить закона...
В тени озябшего балкона
Хватает стража дурака.
***
Ходячее кладбище стихотворений,
Ходячее кладбище стихотворений,
Непрошеный житель твоих городов...
Хорошие люди до остохрененья
Еще восхваляют мои песнопенья,
Но ты уже требуешь бережных слов.
Послушай, потише с такими глазами!
Веди осторожнее, шепотом пой.p>
Под небом, провисшим, как мокрое знамя,
Друзья и подруги крадутся за нами
С потушенной лампой, с погасшей свечой.
А нами ли были предсказаны ветры,
Угаданы годы, придумана быль?
Не пулей убиты, не солнцем согреты,
Игрушечные нарушаем запреты
В предчувствии неразделенной любви.
СТИЛИЗАЦИЯ
Как над батюшкой Доном
Злое небо бездонно,
Там средь зноя и звона
Черный ворон летит.
Машет, машет крылами,
Ходит, ходит кругами...
Командир наш изранен,
Комиссар наш убит.
Эх, веселые хлопцы,
Как за счастье бороться?
Пусть лицом повернется
К нам злодейка-судьба.
То-то выхвачу шашку,
Рубану, да с оттяжкой,
Рухнет девка в ромашки,
И начнется пальба.
Погуляем на славу
За холопью державу.
Позади Дон кровавый,
Впереди степь в огне.
Стоном стонут станицы,
Наземь падают птицы,
Век прикладом стучится
Прямо в хату ко мне.
Нам бы веру святую,
Нам бы силу литую,
Нам бы песню такую,
Чтобы смерти под стать.
Жаль, что кони устали,
Жаль, рассвет, что проспали,
Жаль, друзей постреляли
И врагов не достать.
А над батюшкой Доном
Злое небо бездонно.
Из бойцов эскадрона
Каждый третий в седле.
И качаются пики,
И нахмурены лики...
Помоги, Дон великий,
Стыд и боль одолеть.
Из книги стихов "Третья твердь"
И.Буренину
Я такой красоты не встречал
Ни в одном из своих октябрей —
Осень, словно надежный причал
Для уставших в пути коралей.
Я и сам, как дырявый барк,
В эту осень приплыл едва...
"Фермопилы" и "Катти Сарк"
Расхватали мои ветра.
Кто-то хохот швырнул в лицо,
Обходя на крутом вираже...
Я не слыл никогда подлецом,
Не просил погадать ворожей,
А сейчас я молю, — Не бросай,
Не бросай своего колдовства!
Сделан шаг на сыпучий край —
Впереди облетает листва.
Впереди чернеет провал.
И паденье, и страх, и крик.
Осень, я еще не упал —
Жалким телом к тебе приник.
Я такой красоты не встречал
Ни в одном из своих октябрей,
тонкий клен, словно в церкви свеча,
Во спасенье души моей.
***
Моей жене Людмиле
Я вернусь, только ты не надейся, не жди,
Вот закончатся тут проливные дожди.
По-над батюшкой Доном сверкнут купола,
Непутевую жизнь расколов пополам.
Во первой половине осталась любовь,
Много пива и водки, большие мечты...
Во второй половине скандальный Ростов,
Да остатки стихов, да гитара, да ты.
Темно-красный закат уничтожит гроза,
Ярко-желтый рассвет раззадорят ветра.
Пожалеют, наверно, родные глаза
Затерявшийся след в дебрях ласковых трав.
Не жалей, я вернусь в эту тусклую даль,
В этот блеклый простор, в эту степь, в эту жуть.
Что давали, то ел, что имел — все отдал,
А с лица постарел... Разве только чуть-чуть.
И с желанием жить, и с надеждою ждать,
А с любовью и верой вернуться домой.
Разве мог бы я худшее время сыскать,
Где бы дал нам убежище шарик земной
От несносной жары, от нещадных дождей,
От бензиновой гари российских дорог,
От безудержной жадности наших вождей,
От всего, что играючи выдумал Бог?
Я вернусь. До холма пролегает мой путь
Сквозь огни переулков, базар да вокзал.
Я вернусь, но везения мне не вернуть.
– Кайся Господу, — ангел-хранитель сказал.
Что ж, покаюсь раз было легко согрешить,
Раз ты ждешь меня целым, здоровым, живым...
Светлый ангел-хранитель по небу спешит,
Мне еще предстоит разговаривать с ним.
ВЕНОК СОНЕТОВ
И.С.
1.
Я тоже понимал язык зверей,
Сигналы трав и разговор деревьев,
Когда хватал зубами воздух древний
И торопился умереть скорей.
А в новой жизни двигался быстрей
По тротуару — молодой и гневный.
Запас любви истрачу однодневный
И обнимаю шеи фонарей.
Ждала обоих городская площадь,
Но лезли в сны озера, реки, рощи.
Мешали то ветра, то облака...
Я отдыхал напротив листопада,
Поглядывал на равных свысока
И наизусть учил твои наряды.
2.
И наизусть учил твои наряды,
Волнуясь перед выбором лица,
С упрямством твердорукого творца
И нетерпеньем крошечного сада.
Слова и слава — девочкам услада.
Когда причастность к вере отрицал,
В ответ мерцали звезды и сердца,
И совершались грозные обряды.
Смотрели вслед мальчишки и мужчины.
Еще не осознав любви причины,
Обнял за плечи, повернул к себе...
Была словам и поведенью рада.
Не позволяя чувствам огрубеть,
Сменила платье. Одарила взглядом.
3.
Сменила платье. Одарила взглядом
И наказала ждать до четверга.
Но дождь не шел. Сужались берега,
Вода мутнела от жары и яда.
За долгое терпение награда —
На праздник сердцевина пирога,
Угрюмый вид нахального врага
И женщина, шагающая рядом
По склону онемевшего холма.
По доброй воле юного ума
Над скифской степью в желтом сарафане
Не Каменная Баба дикарей —
"Лендровер" приготовлен для сафари —
Хозяйка троллей, домовых и фей.
4.
Хозяйка троллей, домовых и фей.
Но из цветов и листьев тамариска
Ее венок. Я не боялся риска,
Когда любви хотел изведать с ней.
Не пей из глаз безумия, не пей.
Не подходи к ней ласково и близко.
Ты занесен уже в иные списки
И должен первым развлекать гостей.
Но жаден стон исторгнутый вдвоем.
Еще хочу! Замкнулся окоем
Звездой Венерой. Давит обруч ночи.
Срываются слова, как трупы с рей,
И не умерит выкриков порочных
Акустика картинных галерей.
5.
Акустика картинных галерей
И детский запах загорелой кожи... —
Пародия на ложь, но как похоже!
Спешу поставить жирное тире.
Когда я стану младше и храбрей,
Не муж постылый — утренний прохожий,
В зародыше измену уничтожу.
Но чем чужие руки обогреть?
Вдруг вырвется сквозь губы на свободу, —
Люблю тебя! Завоют непогоды,
Укроет снег тропинки и следы
По всей спирали городского ада.
Идеи, что достаточно тверды,
Возвысит медь военного парада.
6.
Возвысит медь военного парада,
И я шагну, выпячивая грудь.
И буду в геликон голодный дуть,
Жуя лимон семейного уклада.
Смеяться над отчаяньем не надо.
Судья-судьба подумает чуть-чуть
И приговор: "Любимую забудь".
Последнего швырнет в людское стадо.
Исчезнет голос в хохоте и реве.
Затылки, плечи и приклады — вровень.
На тротуаре дамочка визжит...
Очнусь в ночи — целебная прохлада,
Цикады насмехаются во ржи,
И нежатся лукавые Плеяды.
7.
И нежатся лукавые Плеяды
Над гордыми развалинами дня.
Еще никто так не ласкал меня, —
Пощады, нежнокожая, пощады!
Искусство, наваждение, услада —
Владеть живым движением огня:
Отдал. И нужно в тот же миг отнять.
И выиграть, и проиграть с досадой.
Когда устану, отпусти крыло,
Исчезни за зеленое стекло,
За слой воды, за облака и тени.
Достался конь пегасовых кровей,
Но всякий раз теряет направленье
В прожекторах зенитных батарей.
8.
В прожекторах зенитных батарей
Ослепнут морды ангелов и бесов.
И вырастет шуршащая завеса
Из красно-желтых, листьев октябрей.
Смелей, зеленоглазая, смелей, —
Пока заря скрывается за лесом,
Пока я молод, выспался и весел,
Устроим пир привычек и страстей.
Наскучило влюбляться — вот беда!
Быть может, чай и свежая еда
Нам возвратят утраченные силы.
Безделицам веду унылый счет.
Февраль. Коллеги к рифмам поостыли...
Кто колдовал богатство и почет?
9.
Кто колдовал богатство и почет?
Любовь уходит как вода сквозь камни.
И молодость, и лето в Лету канут,
И время на раздумья истечет.
На долгую дорогу обречен,
Меняю расстояние меж нами,
Заканчиваю день, мирюсь с богами
И упираюсь в Шар Земной плечом.
Не самый смелый из его сынов.
Любитель пива и высоких слов,
Но все же сотворил тебя неплохо.
Писать стихи... Видать попутал черт.
Теперь терпи, покуда я не сдохну —
Осталось октябрей наперечет.
10.
Осталось октябрей наперечет.
Где дом? Годам один иду навстречу.
Душой бессмертен, телом, жаль, не вечен,
А новое носить не мой черед.
Красивая девчонка подойдет,
Но мне и улыбнуться будет нечем.
Любовями как шрамами отмечен...
Что грешных после смерти развлечет?
Исчерпаны доступные пороки:
Стакан вина, беседа о высоком,
Безденежье, безделье, никотин.
– Который возраст?
– Ждите. Скоро тридцать.
Скитальцы ненаписанных картин —
Больное небо покидают птицы.
11.
Больное небо покидают птицы,
И медленно пустеет голова.
Ищу напрасно точные слова —
Им неоткуда больше появиться.
Но всякий день являются девицы
И говорят, — Ну что же ты? Давай!
И голос их звенит как тетива,
Отпущенная пальцами убийцы.
Покой, прогулки, молоко и мед
И молодость опять свое возьмет.
Захочется доверчиво, как прежде,
Попробовать красивого вина,
Увидеть как рождается надежда —
До лба земною тяжестью полна.
12.
До лба земною тяжестью полна,
Идешь, качая бедрами, вдоль Дона.
Такую бы и я назвал мадонной
В далекие отсюда времена.
И дремлет в травах утренний туман,
И взгляд зеленый кажется бездонным,
Пока я остаюсь в нее влюбленным,
Пока владеет милостью она
"Казнить перед народом дурака
За то, что смела дерзкая рука
Марать бумагу глупыми стихами!"
Ах, как она застенчиво-нежна...
Со всеми первородными грехами —
Любовь до гроба. До утра — жена.
13.
Любовь до гроба. До утра — жена.
До осени — забавная игрушка.
Дай укушу за розовое ушко
И поклонюсь, — Приказывай, княжна!
Мне так победа над собой нужна!
Вооружен от пяток до макушки:
Бенгальские пожары и хлопушки..,
Но прячу жало финского ножа
И враг лелеет в Зазеркалье финку,
К финальному готовясь поединку.
Кем восхищаться и любить кому?
Не лучше ли до крови помириться?
Серьезная достанется ему,
Мне женщина улыбчивая снится.
14.
Мне женщина улыбчивая снится,
А рукопись осталась на столе
В чужом саду. Ей суждено истлеть
И в поросли весенней воплотиться.
В стволы и ветви мятые страницы
Войдут и проживут еще сто лет.
Пока мы будем яростно стареть
И забывать друзей любимых лица.
Когда умру, не стану пить из Леты.
Пойду опять бродягой и поэтом,
Чтобы однажды вспомнить на заре,
Как в августе недолгую неделю
Среди деревьев и других изделий
Я тоже понимал язык зверей.
МАГИСТРАЛ
Я тоже понимал язык зверей
И наизусть учил твои наряды.
Сменила платье, одарила взглядом
Хозяйка троллей домовых и фей.
Акустика картинных галерей
Возвысит медь военного парада,
И нежатся лукавые Плеяды
В прожекторах зенитных батарей.
Кто колдовал богатство и почет?
Осталось октябрей наперечет, —
Больное небо покидают птицы.
До лба земною тяжестью полна,
Любовь - до гроба. До утра — жена, —
Мне женщина улыбчивая снится.
21-е ИЮНЯ 1941-го ГОДА
Что ты топчешься, беда, вокруг да около,
Как немытая старуха — скиталица.
В синем небе потихоньку тает облако,
День субботний нескончаемо тянется.
Тишина, покой, гостям угощение,
Нинка замуж собралась, Вовка — в летное.
Завтра будет у страны воскресение —
Закричит земля, как девка под плетками.
Восемнадцать лет исполнится заново,
Деньги, слава впереди — дело случая.
Разгорается на западе зарево,
Обрывается моя доля лучшая.
Смерть бойца страшит, как ложь во спасение,
А в живых остался — память не вынести.
Завтра будет у страны воскресение —
Час для веры, для надежды, для истины.
Кто народу враг известно лишь Сталину.
Перед боем, перед смертью все равные.
Наплевать, что от Европы отстали мы, —
Закидаем гадов шапками рваными.
Пуля воздух рассекает рассеяно —
Все равно в кого попасть. Дура, знаемо.
Завтра будет у страны воскресение, —
Командиры впереди и под знаменем.
Сколько крови из артерий повытечет,
Сколько песен понапишется к праздникам!
Будто вытащили перья повытчики,
Злое дело сочинили и дразнятся.
Окружение, разлука осенняя,
А покуда — летний ужин по-скромному...
Завтра будет у страны воскресение, —
Рявкнет радио: "Вставай, страна огромная!"
Помнишь, девочка, закаты над речкою?
Помнишь, мальчик, "Рио-Риту" под липами?
Ох, отведает война человечинки —
Много мы холмов могильных насыпали.
После гибели дождусь вознесения,
Прямо к Богу обращусь — дело личное.
Завтра будет у страны воскресение.
По приметам всем погода — отличная.
|
|
