Владимир Каденко
1.
Неведом путь в тот необъятный свет.
Поет рожок, из чащи долетая,
В траве журчит история простая,
И вновь принцессе восемнадцать лет.
На башнях спит высокий полдень мая,
В сосуде дремлет полевой букет.
Спи, Франция! Спи, древний мир примет!
И сладкий мед! И простота святая!
Еще ожить желанью суждено.
На пять веков уснувшая сорока
Недвижный взор направила в окно.
Сквозь тихий сон легко и одиноко
На чердаке жужжит веретено.
И мы идем, не выбирая срока.
2.
И мы идем, не выбирая срока
Для новых встреч, для славы, для жилья,
Не помня ни иного бытия,
Ни крова, ни небесного потока.
Пускай проходит молодость твоя,
Меня спасет все та же поволока.
С каких бы строк ни собирать оброка,
Но в должниках всегда останусь я.
Воздушный плес держа в своей горсти,
Река шумит желанно и широко,
В стремлении, в покое и в пути
Открыта для Божественного ока.
Вдоль берегов дороги не найти...
Кто знает ключ днепровского истока?
3.
Кто знает ключ днепровского истока
Среди лесов, оврагов и болот?
В моей стране людской водоворот
Не замечает путника с Востока.
Родных устоев многолетний гнет
Не причинил ни страха, ни упрека.
Мы - мальчики, бежавшие с урока,
Когда везде весенний ливень льет.
На камне под Распятием Христовым
Толпу славян согбенный Магомет
Неторопливо просвещает словом...
Но для молвы не стал началом свет
Звезды далекой под ночным покровом.
Творец един. Единой веры нет.
4.
Творец - един. Единой веры нет.
Но есть туман, взлетающий полого,
И светлый луг, хранящий поступь Бога,
И мерное биение планет,
И где-то у знакомого порога
Недолговечный медленный рассвет,
Крадущий очертания и цвет,
Соединивший Будду и Сварога.
Нам не дано ни помнить, ни забыть
По Божьей воле, по желанью рока;
И нужно лишь осмелиться любить,
Вглядеться и увидеть яснооко,
Как ярко вьется золотая нить
В прозрачной мгле от варвара до Блока.
5.
В прозрачной мгле от варвара до Блока
Пространства и века совмещены...
Утихло пламя. Раны прощены.
В лепных наплывах липового тока,
В густых тенетах птичьей тишины
Усталый бюргер в дом вошел, как в кокон.
Унял пожар седой голштинский локон,
Но мы другим огнем обожжены...
Колдунья долго расставляла сети,
Доверчиво на пряничный паркет
Становятся обманутые дети...
Шумящий шторм, пастушеский куплет,
Весна и кровь, смешные сказки эти
Любой земле и нежность и совет.
6.
Любой земле и нежность, и совет.
Но есть одна, несчастная, в которой
Провалы между Библией и Торой
Бездонней, чем падение комет.
Куда несет безумный поезд скорый
Рыданья скрипок, плачущий кларнет,
Оставив здесь невыносимый бред
И за полночь стихи и разговоры?
А я все так же сетую и маюсь,
Она молчит, а я кричу "привет!" -
Всего важней для сердца эта малость.
В проталины, в апреля мокрый след
Всей радостью, всей болью я вжимаюсь
И в час неправд, и в дни счастливых лет.
7.
И в час неправд, и в дни счастливых лет
Нас бережет волна блаженной мяты,
По-над водой калины куст крылатый
И на ветвях пылающий ранет.
Мы удивленной родиной объяты,
Где всякий холм минувшим обогрет:
Дружина, Сечь, Мазепа, Пересвет,
Античный Крым, венгерские Карпаты.
Чумак в степи костер вечерний жжет.
Не спит татарник; ржавая осока
Лиманы, плавни, дельты стережет
Над мутными струями водотока.
Высок и плавен ястреба полет.
Родных небес дыхание глубоко...
8.
Родных небес дыхание глубоко.
Раскидывая мелкие осколки,
Таранит грудь, крошится воздух колкий,
Дрожит роса хрусталинами сока.
Запнувшись о сосновые иголки,
Ленится встать валежник-лежебока.
За сойкой вслед отважный стебель дрока
На книжные запрыгивает полки.
Грачиный хор, прочистив чуткий голос,
Устроился, расселся по местам.
Заплел в смычок вьюнка зеленый волос
Косматый жук. Играя по листам,
День зазвучал. И все перемололось.
Не отыскать чужих наречий там.
9.
Не отыскать чужих наречий там,
Где фразы рождены сердечным ладом,
Где мысли, не разбавленные ядом,
Горячим поверяются устам.
Ко мне летят, ко мне приходят на дом,
Минуя ночь, минуя хрупкость рам,
В раскатах гроз, в порывах телеграмм
Не вспышки слов, но соловьи над садом.
Пока душа обращена к теплу
В очередях и в суете вокзальной,
И имена, прижатые к стеклу
На стыках вновь выстукивает сталь нам,
Мы прошиваем годы и золу,
Обручены одной округой дальней.
10.
Обручены одной округой дальней
Мы знаем кровь, мы знаем вкус вражды,
Но, Мирослава, нет нигде воды
Красней вислянской, и судьбы печальней
Твоей судьбы. Горчайшие плоды
В руках твоих. Из года в год опальней
Фамильный склеп. Зовут опочивальней
Вместилище отваги и беды.
Мы, ставшие одним и тем же телом,
Едва ль доступны пулям и кнутам,
Но проступает красное на белом,
И вечность холодит не по летам;
И вольным духом, думой, словом, делом
Стремимся мы к заоблачнм вратам.
11.
Стремимся мы к заоблачным вратам,
Превозмогая жар ночного бденья,
Даруя веру нового рожденья
Кузнечикам, стрекозам и кустам...
Разбросаны алмазные каменья
По млечным, по немеркнущим следам;
Подвластны только негам и трудам
Врачуют нас ремесла и уменья.
И мы уходим с глиною в горсти,
Когда еще горит огарок сальный
Над городом, примерно без пяти
Такой-то век, такой-то час кабальный,
Пробормотав: "Помилуй! Отпусти!",
В воскресный миг, в веселый звон пасхальный.
12.
В воскресный миг, в веселый звон пасхальный
Над восковым благоуханьем свеч
Кленовая подрагивает речь,
Язык полей разносится хрустальный.
В какой бы звук признанья ни облечь -
Сирени шепот, ливень ли случайный, -
Все будет петь, все огласится тайной,
В созвучьях строгих ровно будет течь.
О свежесть чувств! О шапка-невидимка!
Принадлежа безбрежным временам,
Колеблется нетронутая дымка.
Былая юность, разоренный храм
И выцветшая повесть фотоснимка
Равно близки, равно понятны нам.
13.
Равно близки, равно понятны нам
Утробный крик пещерного Орфея,
И резвые мелодии Борея,
И в зарослях рокочущий тамтам.
Вы помните, как в венских трубах зрея,
Являлся ветер скрипкам и альтам;
За вороной четверкой по пятам
Гналась музыка, в пальцах леденея,
И корчилась, и поднималась ввысь
Фантазией, прелюдией венчальной...
Лампада светит, звезды занялись -
Во всем остался жар первоначальный,
Как заживо в одну строку сплелись
Гекзаметры и манускрипт наскальный.
14.
Гекзаметры и манускрипт наскальный,
Всеобщее звучание корней -
Все в плоть вошло, все в памяти моей,
Все превратилось в обруч пекторальный.
Расцветший эллин, мудрый иудей,
Древлянских сел уклад патриархальный -
В тугих стихах, в молитве поминальной
И в ключевых твореньях журавлей.
Но мне не хватит ни лицейских шуток,
Ни добрых книг, ни дружеских бесед
Постичь короткой жизни промежуток.
Крадется мгла, кончается сонет.
Как переход в другое время суток,
Неведом путь в тот необъятный свет.
15.
Неведом путь в тот необъятный свет,
И мы идем, не выбирая срока.
Кто знает ключ днепровского истока ?
Творец един - единой веры нет.
В прозрачной мгле от варвара до Блока
Любой земле и нежность, и совет.
И в час неправд, и в дни счастливых лет
Родных небес дыхание глубоко.
Не отыскать чужих наречий там.
Обручены одной округой дальней
Стремимся мы к заоблачным вратам.
В воскресный миг, в веселый звон пасхальный
Равно близки, равно понятны нам
Гекзаметры и манускрипт наскальный.
Сентябрь 1994 |
|
