Андрей Леонкин
Был приговор не в бровь, а в глаз.
Глашатай огласил указ.
Читал с похмелья, мучила икота.
Я понял только миг спустя,
Мою Любовь казнить хотят,
А я стою у эшафота.
Меня теснят литым плечом
И в спину дышат первачом -
В воскресный день до зрелищ все охочи,
Не чую ног, не чую рук,
А на помосте лучший друг
Стоит с кнутом и весело хохочет
Сколько мук и последняя - эта.
Я себя заставляю смотреть.
А по снегу разута, раздета
Шла Любовь моя, шла на смерть...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть в окошко стучит воронье,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Шипел наркозный аппарат,
Витал как ангел, Гиппократ,
А я стоял бессильный, как невежда.
Текла, как реквием латынь,
Я сам себе шептал: Остынь,
Ты видишь - шьют, а,значит, есть надежда.
Который день, который час,
Который год идет на нас,
Но мне лица не видно под бинтами.
Вот нитка, вдетая в иглу,
Вот кровь на каменном полу,
А вот душа, почти уже как камень...
Сколько мук и последняя - эта.
Тут, как я, камянел бы любой...
А в потоке стерильного света
Умирала моя любовь...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть наветы вокруг и вранье,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Мы в лес вошли, и вздрогнул лес,
И слезы капнули с небес,
И тропы зарастали вслед за нами,
И Чародей - Лесной Божок -
Нам у ручья костер разжег
И у костра зеленым было пламя...
Мы пили горькие меды,
И, не предчувствуя беды,
Мы расплескали все свое везенье...
И Чародей исчез, а мы
Остались глухи и немы
И ты шагнула в огненную зелень...
Сколько мук и последняя - эта
Я смотрю, все на свете кляня.
Словно лед среди жаркого лета,
Таешь ты на глазах у меня...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть во сне мы сгораем живьем,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Октябрь 1989 |
