Александр Левин
Торчучелко липучее
из книжечки про мальчика,
который к той торчучелке
прилипся ненамеренно.
Он был такой лоснящийся,
чумазый, щёки толстые.
Наверно в той торчучелке
нарочно перемазался.
А может, не про мальчика?
Наоборот, про кролика?
Ага, ага, про кролика!
Конечно же, про кролика!
Он с мальчиком здоровался,
не знал, что тот – торчучелка,
здоровался, здоровался,
подрался и прилипнулся.
Ну, да! Ну, да! Про кролика!
Про лиса и опоссума!
Они все были братцами,
дрались и очень вредничали!
Был там куст сиреневый...
Ах, нет, он был тернововый!
И в этот куст тернововый
всегда кидали кролика.
А кролик не хотел туда,
всё плакал и подмигивал.
А лис сперва поймал его,
а после сам же выбросил.
Зачем-то взял и выбросил.
Но для чего опоссум был?
Зачем он там опоссум был?
Съедобный он опоссум был?
Или он тоже хитрый был?
Нет, этого не помнится,
не помнится, не знается,
забылось, перепуталось,
торчит одно торчучелко.
Картинки чёрно-белые,
где кролик нераскрашенный,
и лис незаштрихованный,
и чучелко-торчучелко, –
зелёным зачириканы
и красным перемазаны,
сиреневым, коричневым –
раскрашены и брошены.
22–24 октября 2001 |
