Александр Колупаев
По святой причине, что получка
провели симпозиум в пивной -
я, Васёк Кузякин - мой подручный
и Петрович - старший горновой.
То и дело попадая в ямы
и, пытаясь увязать концы,
по питью - мы все Омар Хайамы,
выпимши - мудрее Лао-Цзы.
От начальства получая клизму
или прошибая стену лбом,
говорим экспромтом афоризмы
всем понятным русским языком.
Всё насущное застряло комом -
и ни выплюнуть, ни проглотить.
Средство верное, доступно и знакомо:
взять бутылку и с товарищем распить.
Первых двести - это как настройка.
Мы окольно начали с Чечни.
Васька "Кузя" - парень очень бойкий,
жириновец, мать его ети.
В общем, "Кузя" аж дошёл до крика, -
окосел и мой стакан пролил,
как гнилой апологет блиц-крига, -
матерился, резал и бомбил.
И Петрович, к водке закалённый,
очень даже сдержанный мужик,
рявкнул Ваське: "слушай, несмышлёныш,
а за что ты ненавидишь их?
Там же дети, бабы - мирный житель -
их-то, сука, ты за что бомбишь?
Ни своёй не видишь цели в жизни -
и не ценишь ты чужую жизнь.
А парней кто наших пожалеет, -
пацанов - фронтовиков - калек?
Ты скажи: во имя какой цели
режут наших и стреляют тех? -
Тут политики разыгрывают карту,
можешь в атлас даже не смотреть.
Крупный куш - игра идет с азартом,
на кону: кровь, золото и нефть.
Ты гляди, - бомбят и тут же плачут:
дайте денег - помощь на Чечню,
подорвут пустой фанерный ящик
и вопят, мол, денежек: "тю - тю".
Я, конечно, не был шовинистом,
примиряя, налил по второй:
"мужики, давайте за погибших,
за пославших - пьёт пускай другой".
А в углу, налево перед нами,
на Василия слегка косясь,
всё курил какой-то мусульманин
и молчал, не поднимая глаз.
После пива мы установили,
что суды сегодня - это цирк:
дал залог - и тут же отпустили,
дал ещё - и нет уже улик.
А потом бюджет мы обсуждали,
словно чей-то совершенный грех.
Васька снова: "Эх, да был бы Сталин!" -
но заткнулся, посмотрев на всех.
Наконец, симпозиум закрыли, -
трудно думать пьяной головой.
Мнения шатались и делились,
как и мы, когда пошли домой.
Я заметил, рыская в кармане,
чтоб курить Петровичу найти, -
вслед глядел всё тот же мусульманин,
будто не решаясь подойти.
март 1998 |
