Александр Замогильнов
Рано легла в этом годе пороша.
Радостен путь до острога пешком.
Князь Трубецкой, мой любимый Серёжа,
здравствуй! И с первым сибирским снежком!
Вместо столичного праздного шуму -
песнь каторжан про раздольную степь...
Мой бородач, снова тяжкую думу
носишь с собой, как кандальную цепь?
Иль заболел ты тоскою острожной?
Колет вина, как терновый венец?
Князь Трубецкой, не печалься, Серёжа,
каторги нет для влюблённых сердец.
Знаю, строги твоей совести мерки:
ты бы желал себе, мой командир,
в саване дёрнуться там на конверке,
чтобы остался без пятен мундир.
Истый Кондратий - поэзии гений -
не усомнился в тебе ни на миг,
а Муравьёв, Оболенский Евгений? -
Ты ведь упрёка не слышал от них.
Аустерлиц. Ты не кланялся пулям.
Вспомни и мозг воспалённый утешь.
Бородино. Вспомни дело под Кульмом -
кто посчитал тебя трусом, мой Серж!
Верю, что всё мы с тобой превозможем, -
сердце на чудо способно, любя, -
князь Трубецкой, не казнися, Серёжа, -
в пламени гнева есть искра твоя!
1986 |
