Юрий Нестеренко
Здравствуй, Марк. Я пишу тебе в знойную пору,
Вечный город покоится в вечной истоме.
Феб нещадно палит обезлюдевший Форум,
Успокоились улицы, тихо все в доме.
Знаешь, Марк, мне здесь нравится меньше и меньше,
Что нам проку от войн этих и покорений?
Снова будут солдаты насиловать женщин,
Снова будут рабы умирать на арене.
Отправляются в цирк и плебей, и патриций,
Снова город упьется кровавою бойней...
Знаешь, Марк, мне ужасно тоскливо в столице,
Каково же в провинции? Впрочем, спокойней.
Пусть скучней, но спокойней - хочу я покоя,
Я устал от толпы, суеты бесконечной,
Что со мною - не знаю, но что-то такое
Угнетает меня в этом городе Вечном.
Мы воюем по-прежнему - сколько же можно?
В Риме больше рабов, чем солдат в легионах!
Мне теперь уже кажется - все мы ничтожны
Перед этой громадою порабощенных.
Всем народом Империи правит безделье,
А рабы наши трудятся хуже и хуже,
Вся Империя тонет в дурманящем зелье,
Изнутри мы не так уж прочны, как снаружи.
Только хлеба и зрелищ желают плебеи,
А патриции наши в разврате погрязли.
Мы жиреем, с рабынями спим и тупеем,
Мы в величье своем, как в болоте, увязли.
Вспоминаешь с невольной тоскою порою
Наше прошлое, то, чем горды несказанно,
Но немы и безжизненны бюсты героев -
Ныне век виночерпиев и куртизанок.
Цезарь наш предается себе сладострастью,
Из дворца не выходит, боясь покушений -
У наместников больше, по-моему, власти,
Безнаказанность их - знак грядущих крушений.
Наш закон одряхлел и буксует на месте,
Продаются чиновники наши и судьи,
И все шире поток верноподданной лести,
И все меньше порядка и силы, по сути.
Впрочем, что я пишу - ты и сам это знаешь,
Я, наверное, скоро покину столицу
И приеду к тебе, раз уж ты приглашаешь,
И в краях твоих, верно, решу поселиться.
Ничего изменить мы с тобою не в силах,
Так нет смысла стремиться ни к славе, ни к правде,
Остается спокойно дожить до могилы...
Вот и все.
До свидания, Марк.
Друг твой Клавдий.
Конец 1988 |
