Виктор Черников
Гремел над синим лесом гром,
И горы отзывались гулко.
Я шел по лесу с топором,
И мне нужна была рогулька.
"Нужна рогулька для костра", -
Сказала мне моя Далила,
Та, что всегда была добра
И спальник на ночь мне стелила.
Понятно, что такой призыв
Не мог остаться без вниманья,
И я, топор свой расчехлив,
Помчался выполнять заданье.
Иду, гляжу по сторонам,
От нетерпения страдая,
И вижу вдруг: стоит она,
Кудрявая и молодая.
Стоит березка за бугром.
Необходимости покорен,
Взмахнул я острым топором
И отрубил ее под корень.
И стал мне белый свет не мил,
И над собою негодую:
Зачем березку погубил
Кудрявую и молодую?
Росла б она себе, росла,
Забот и горестей не зная,
Весной, как водится, цвела,
Собой окрестность украшая.
Над ней июльским теплым днем
Вели б стрекозы брачный танец,
К ней прислонялся б рюкзаком
Заблудший в дебрях космодранец.
И отдыхая в тишине,
И видя старое кострище,
Сказал бы он: "Пора и мне
Принять положенную пищу".
Чем провинилась предо мной,
За что же я ее, за что же?
Стою с поникшей головой,
Своим поступком уничтожен.
Ей было двадцать лет всего,
Девичий возраст для березы.
Безвиннейшее существо!
Я над рогулькой пролил слезы.
Ее воткнул я у костра,
Меня улыбкой озарила
Та, что всегда была добра
И спальник на ночь мне стелила.
Но тут ударил фейерверк,
И ливень хлынул на поляну,
И наш костел затих, померк
И, зашипев, в небытье канул.
И от потухшего костра
Меня в палатку поманила
Та, что всегда была добра
И спальник на ночь мне стелила.
Мы попадали с ней не раз
И не в такие передряги.
Сухарь стал ужином для нас
И чай из недопитой фляги.
Потом заснули до утра,
Лишь "козью ногу" досмолила
Та, что всегда была добра
И спальник на ночь мне стелила.
А поутру остатки туч
Ушли нестройною толпою,
Сверкнул сквозь ветви солнца луч
Над заблестевшею тайгою.
"Давай уложим рюкзаки
И побежим, пока есть сила,
А завтрак сварим у реки", -
Сказала мне моя Далила.
И мы пошли, куда вчера
Через тайгу ломились дером,
Где хариус на шиверах
И глухари над косогором.
А у костра (я видел сам,
Лишь отошли мы от привала),
Воздевши руки к небесам,
Рогулька бедная рыдала.
Немало лет прошло с тех пор,
Полузабыто все, что было,
Но вспоминаю я костер
И ту, что спальник мне стелила.
Давно развеялась зола,
Угасли прежние желанья,
Рогулька бедная сгнила
И, вероятно, перешла
В иные формы мирозданья.
И я давным-давно иной,
Лишь в полутьме глаза закрою,
Старуха мерзкая с косой
Бредет ко мне ночной порою.
Неслышно подойдет она,
И сердце затрепещет гулко...
Ей голова моя нужна,
Как мне нужна была рогулька.
1985 |
