Аркадий Дубинчик
Уж я растила её, растила,
Страшась безумно отцовских генов...
Но я - растила, а жизнь - растлила,
Особо этот - Кандинский хренов.
С его портретов - на сердце тяжко,
Какой-то просто парад уродов...
Отца не знала моя бедняжка,
Мы с ним расстались за год до родов.
Расстались мирно, почти не грубо -
Всего десяток плевков в хлебало...
Но на прощанье я гаду зубы
Любимой скалкой повышибала.
Пилили мебель, потом рыдали...
Вещички хочешь? А вот те хрен-то!
Он затерялся в столичных далях -
Ни валентинок, ни алиментов.
Прошло лет двадцать... А может – тридцать...
Недоедала – и всё ж взрастила!
И дочь – в столицу. На крановщицу.
Я порыдала, но отпустила.
А та столица – страшней застенка.
Читаю письма – ну как из зоны...
То партсобранье, то дискотека...
И всюду – бабы с голодным взором!
Их там, голодных – такая залежь...
Кого завидят – брачуют зараз...
Ну, наконец-то – сходила замуж.
Но неудачно – не прописалась.
Потом художник – а мне что, жалко?
Живи, коль любишь – хоть с логопедом...
Москвич. Прописка. Но – коммуналка.
Но – неплохая – с одним соседом.
Потом – размолвка. Проклятый тюбик.
В письме читаю – ушла к соседу.
Он, хоть и старый – да, видно, любит...
Ну я, понятно, собралась. Еду.
Едва допёрла со снедью сумки.
Звоню у двери – мол, здравствуй, Глаша.
Сосед выходит. Так этот сука –
Не кто иной, как её папаша!
Что было дальше – покрыто мраком.
Позор злодеям, урок невестам...
Ну разве можно законным браком
Швыряться, словно простым инцестом?!
Ведь это ж – душу продать за тугрик!
А я её уж – потешу вдосталь!
Лишь помню – с полки схватила тюбик
И – от бедра всех! По-македонски!
Ну, в общем, ясно – усе помёрли –
Моя кровинка, и супостаты...
Сейчас вот челюсть себе на горле
Сомкну – и баста. Конец цитаты.
14 февраля 2008, Роквил
|
