Александр Городницкий
В те июльские дни, что катились ни шатко ни валко,
В ту эпоху, что стала теперь чужая,
Давид Самойлов, подвыпив, брал канотье и палку,
Старика богатого изображая.
Это было в Опалихе, помнится, или в Пярну -
Городке, казавшемся иностранным.
Он играл старика, который живёт шикарно
И красивых женщин водит по ресторанам.
Мы приплясывали вокруг на одной ножке,
Ещё не сменившие водку на кока-колу,
Распевая песенку из пластинки с картинкою на обложке,
Изображавшей слонёнка, идущего в школу.
Самойлов не стал стариком, умерев молодым на сцене, -
Он остался ребёнком, взбалмошным и капризным,
И когда в его строчках ищу для себя панацею,
Надо мною витает хмельной и весёлый призрак.
Я и сам сегодня старше его, пожалуй.
На могиле Самойлова с вязью латинской камень.
Поколение славное кончилось с Окуджавой
Воевавших поэтов, не сделавшихся стариками.
Вспоминая песенки, певшиеся когда-то,
Подсчитавший свои пенсионные скромные средства,
Всё горюю о том я, что старость моя не богата
Ни осеннею мудростью, ни откровеньями детства.
1999 |
