Владимир Борзов
Они жили долго и умерли в один день.
(А. Грин)
Ее прекрасное лицо его на миг лишило воли.
Ее изящная рука нашла покой в его руке.
Так началась ее любовь, еще не знающая боли,
В парижском маленьком кафе, вселенной тихом уголке.
И завертелось колесо, шальные лошади присели,
И, распрямившись, понесли, и задышали тяжело.
Пока не выключили свет на их безумной карусели...
И наступило время жить, а умирать не подошло.
Она проплакала глаза и все одежды износила,
И поседела на сто зим, и постарела на сто лет.
А он остался молодым и укатил в свою Россию,
И для него ее любви как будто не было и нет.
А для нее ее любовь над ней кружит ночною птицей,
И останавливает взгляд и заслоняет целый свет.
Ей не взлететь, как птице вверх, а птице вниз не опуститься.
Но в небесах и на земле ей от нее спасенья нет!
И это тянется года, и в этом видится проклятье.
Парижских улиц суета подстать московской суете.
Ее растрепанная прядь, ее изношенное платье,
Не объясняя ничего, нам говорят о нищете.
Она умрет от пустоты, а не от голода и жажды,
Не пережив свою любовь, но пожелав ее себе.
А он погибнет в тот же год поскольку знал ее однажды,
И тень от крыльев той любви уже была в его судьбе |
