Владимир Юринов
Неслышно выйдя из стены
(точнее будет – из застенья),
туманом лёгким привиденье,
скользя, в мои проникло сны.
Обрывком тюлевых гардин
текло сквозь комнату несмело,
и сквозь мерцающее тело
дрожал угольями камин.
Я, отвести не в силах взгляд,
себе не верил, но очнулся,
когда ноздрей моих коснулся
ванили тонкий аромат:
"О, мой эфирный пилигрим,
ваш путь далёк. К чему молчанье?
Прошу вас, милое созданье, -
садитесь здесь, поговорим..."
Оно помедлило, легко
качнулось в кресло, неумело
устроилось, как будто мелом
вписавшись в контуры его.
Я сел напротив, не дыша,
и сразу сбивчиво, волнуясь,
ему навстречу распахнулась
моя иссохшая душа.
И я сказал ему про всё,
что никому бы не доверил,
про страх, про запертые двери
и про затоптанный костёр.
Я говорил ему про снег,
про сны, несданную посуду,
про злых соседок пересуды,
про времени безумный бег...
Не прерывая, не браня,
оно внимало терпеливо,
то вдруг сгущаясь, то стыдливо
всё размываясь по краям.
И так, без отдыха, без сна,
до первых проблесков рассвета
текла безмолвная беседа,
как пар в отдушину окна...
Прощались грустно. Уходя,
оно помедлило: "Простите..."
Я улыбнулся: "Заходите..."
Оно кивнуло, погодя.
И долго, кутаясь в халат,
я вслед смотрел, пока в квартире
сквозь тьму предметы проступили
и я, небритый, в зеркалах.
Беспечный перестук дождя
прервал моё оцепененье,
и понял я, что возвращенья
его отныне буду ждать.
Уже кряхтел спросонок дом,
и пискнул, пробудясь, компьютер,
и холоден и неуютен
был день, встающий за окном...
2004 г.
г.Курск |
