Геннадий Васильев
Все парламенты - дрянь. Все правительства, все президенты.
Все свободы придуманы: нет и не будет свобод.
И себя заточила последняя из диссидентов
то ли в шкаф платяной, то ль в старинной работы комод.
Так она протестует, хотя не об этом мечтала.
А мечтала она о Матросской глухой тишине,
чтоб засов громыхал, чтобы дверь скрежетала металлом,
чтоб страна содрогалась глубокою халостью к ней.
Но страна содрогаться не стала: зевнула - и байки.
И борьба с немотой протекает в шкафу платяном...
Все свободы придуманы. Их, как тюремную пайку,
выдают то лапшой, то сквозь сито протертым пшеном.
Все системы непрочны, все конституции - лажа!
Все собаки - цепные. Все лошади любят овес.
Вдоль дорог городских тополями в зеленых плюмажах
обозначит весна свой приход, и из слезных желез
по-весеннему низкого, темного, тучного неба
выжмет пресную воду и ею асфальт напоит.
И на кухне твоей позабытая корочка хлеба
тоже зазеленеет, приняв удивительный вид.
И скворцы (то есть мы) прилетят (прилетим) издалека,
и почистят (почистим) перо, и споют (и споем)...
И окажется: жизнь не настолько строга и жестока
и не так уж скучна и суха, как сухой водоем.
Ах, весна - это да! Остальное не стоит и слова,
и единственной буквы, кривого крючка, запятой!
Над весной, над страной разноцветная всходит подкова,
и над каждым прохожим качается нимб золотой.
Вот весна - это да! Остальное - такая же лажа,
как война, конституция, грипп, ожидание вьюг...
Только важно: гуляют деревья в зеленых плюмажах,
и скворцы - то есть мы - свищем странную песню свою.
30-31 мая 1996 |
